Может быть, выбравшись из ловушки-осколка, мне следовало первым делом мчаться не к друзьям, а в Столицу – сообщать эту информацию Совету магов? Впрочем, они и так наверняка в курсе, сообразила я. И именно поэтому им сейчас не до нас – готовят какой-то достаточно сильный удар. Если им точно неизвестно, где именно Ворон – то пока что они атаковать не будут, станут выжидать.

– А вы пригласите его сюда! – хихикнул Нори. Когда все взгляды обратились к нему, неуверенно заерзал: – Что? Что такое? Ну ладно, глупость сказал, признаю...

– Дитя мое, ты сказал просто потрясающе умную вещь! – профессор Раундворт с энтузиазмом воздел руки кверху, задев чучело крылатой кошки. Чучело угрожающе закачалось. – Раз он наблюдает за нами посредством купола, мы можем как-то привлечь его внимание... создать такую ситуацию, что он сочтет необходимым личное присутствие...

– То есть примчится, словно сковородкой горячей прижаренный, – уточнила странную профессорскую терминологию я. – Ага. А как? В смысле не как примчится, а как его сюда приманить?

Все опять замолчали, обдумывая проблему.

– Могу я... -начал Вилли.

– Нет уж! – одновременно возразили я и профессор Раундворт. Я – потому что хватит рисковать друзьями, лучше я сама во двор выйду и спляшу «матросскую танцульку» перед Львиной Дверью, авось Ворона удар хватит! Профессор же был практически солидарен со мной:

– Во-первых, он еще не уверен, что произошло, чем кончилось дело и жив ли ты вообще. Лучше оставить его в этом неведении: в мире не так много вещей, известных нам и неизвестных Ворону, не стоит уменьшать их количество. Во-вторых, это просто рискованно, дитя мое.

– А я... – попробовал повторить за Вильямом Рэн.

– А что ты? Вытащишь во двор две тонны дверей... откуда мы их возьмем? Ну ладно, из классных комнат надергаем. И будешь их открывать на глазах у Ворона. Он тебе разве что поаплодирует. Узнает, что единственного оставшегося в живых и в сознании ключ-стража успешно запер в куполе. Лишний раз порадуется. Оно нам надо? Пффф.

– Нэк, ты зануда, – пихнул локтем мою ногу Нори. Увернулся от ответного пинка.

– Я не зануда, а реалист. Трезво оценивающий ситуацию.

– Одно другому не мешает!

– Тихо вы! – шикнула на нас Поли. Мы пристыженно потупились.

– Давайте рассуждать постепенно. — продолжила она. — Какие у нас вообще силы? Чем мы выгодно отличаемся от Ворона?

– Нас много? – предположил Нори. – И мы друзья? А он один и вообще сволочь.

Ох. Если бы дружба могла генерировать магию... Нет, то, что нас много – определенно плюс. Но вот только даже общей нашей силы не хватит на то, чтобы хоть поцарапать Ротта.

– Он слишком самоуверен? – спросил Рэн. – Не предполагает, что ему могут дать отпор.

– Уже ближе к полезному, – кивнула Поли. – Но не совсем то.

Я честно задумалась. Самоуверен, не заботится о побочных эффектах заклинаний или о том, чтобы убрать свои – уже не нужные...

– Он не учился в Мастерской, – неожиданно сказал Рэн. – Верно?

– Он не только не учился – медленно, формулируя ускользающую мысль, начала я. – Он вообще ни разу не был в Пристани. Он сказал, что под куполом студенты будут голодать – но ведь каждая собака знает, что в каждом учебном заведении запасов еды на год! Холодильные руны для продуктов здесь использует каждый третий магазинчик!

Остальные закивали.

Перед моими глазами встало дерево дэвон – то самое, растущее в горшке в кабинете директрисы, крохотная сосна мне по пояс. Дерево, которое не смогло расти вверх и вширь – но научилось расти вниз и вглубь. Г-гоблин... Ладно, надо продолжать, а то ребята уже странно косятся.

– Так что... нам понадобится что-то очень мощное, чтобы нарушить его концентрацию. Особенно учитывая, что весь шестой и седьмой класс поголовно занят обеспечением воздуха – у нас остается очень мало. И я не уверена, что даже наша совместная атака его пробьет.

– Нэк, – осторожно напомнил Вилли. – Ты говоришь так, словно уже знаешь, как нам приманить его сюда. Пригласить, – от последней фразы веяло холодом, да так, что я поежилась: Вилли явно жаждал отомстить тому, кто захватил его тело. Вероятно, наш очкастый друг, при всех его талантах, еще и злопамятен. Точно из него выйдет великий маг, зуб даю! Клык. От Львиной Двери. Великие маги – они все злопамятные, я в книжках читала, раз на мантию наступишь – десять лет помнить будет...

– Не знаю. Но я знаю, чья сила может сравниться с силой Ворона – хотя бы для того, чтобы нарушить эту его треклятую концентрацию! Это Не-Мертвый Король! И теперь у нас есть тот, кто может открыть дверь в его покои!

Вилли сначала открыл рот. Подумал, потом закрыл. Нори театрально схватился за голову. Рэн слегка побледнел – но даже не вздрогнул. Истинный герой, говорю же.

– Даже если у нас получится, – Вильям подбирал слова так тщательно, словно на суде свою невиновность доказывал, – как мы приманим его сюда? У нас даже самой примитивной мыслишки нет...

– Есть, – неожиданно даже для себя самой сказала я.

Оглядела друзей. Все ждали. И смотрели на меня.

В светлых глазах Рэна светилось геройское упрямство. Лиарру бы сюда! Какой шанс теряем! Если она не влюбилась бы в Рэна прямо тут и прямо сейчас, то валяться мне на берегу дохлым хагзи следующее десятилетие!

Поли, усевшаяся было на пол, нервно вскочила, сбив головой многострадальное чучело крылатой кошки. Чучело грохнулось на ковер, одно из крыльев предательски отвалилось.

– Ох... простите, пожалуйста! – покрасневшая как рак подруга бросилась собирать бренные останки. Профессор Раундворт удержал ее за плечо.

Вилли стянул губы в узкую нитку. Поправил очки.

– Нэк, ты так и будешь молчать? – обиженно взвыл Нори. –Ну говори же!..

Между строк

Свод небесный парусиною натянут, тропка вьется — то направо, то налево. Ли по прозвищу Лисица — бард-бродяга, а еще — убийца, лучший в королевстве. Не боится Ли ни призраков, ни духов, ни собак, привыкших сразу рвать за горло, он клинками рассечет в полете муху, он пройдет сквозь лес, пустыню или горы. Выходил живым из сотни разных стычек, и не пойман, чьи бы люди ни ловили...

пусть заказ сегодня странный, необычный — Ли спокоен, он исполнит — не впервые.

...ему говорили — феникса только тронь, они не живые, это сплошной огонь, рождаясь, они творят и войну и боль, разносят чуму собой.

Ему говорили — птенец рождается раз в сто лет, пусть тебя не обманет внешность — все это бред, эта тварь — предвестник мора и сотни бед, сотвори благое дело, парень, зачтут тебе.

На заросшей плоской крыше дремлет лето, мир сверкает, как рыбешка возле брода. Мэй сидит, бросает камушки у клети. Мэй одна, но ей уже четыре года. Без родителей день будет очень длинным, Мэй одна, но не боится — вот ни капли! Мэй четыре (ладно, три! но с половиной), ближе к вечеру вернутся мама с папой. Теплый воздух золотится мелкой пылью, вьются мошки над водой в тени акаций. Мэй послушна, и играет, как учили...

... зажигает огоньки щелчками пальцев.

...А ее учили: люди — страшней их нет, не ходи по их дорогам, не ешь их хлеб, обнаружат, закуют и захватят в плен, люди хуже, чем драконы — опасней, злей.

А еще учили: прячься, таись, молчи, даже если будет больно — то не кричи, пусть ты внешне как они — это лишь обман, лучше боль, чем люди, лучше живи одна.

День июньский паутинкой серебрится, жаркий луг цветами щедро разукрашен. Вот убийца — Ли по прозвищу Лисица, вот малышка с рыжим пламенем кудряшек. Вот упрямо время встало — и ни с места, смотрит Ли, и смотрит Мэй, глаза в глаза ли... если б паузу такую ставил в пьесе — освистали б, право слово, освистали. Что такое взгляд — для мира, миг — для века? жизнь букашки — та и то подольше, право...