Фух. Вроде какой была, такой и осталась. Светлые волосы, перепуганные глаза, веснушки. Одной проблемой меньше. Так все-таки это шуточки Нори, ну, я ему покажу!

Сунув зеркальце обратно в кармашек, я галопом помчалась к Мастерской. Купол исчез! Вот знакомая глухая ограда, вот ворота с записочками, точнее, без записочек, видимо, опять дежурные учителя чистили, вот двор, почему-то непривычно пустой, вот Львиная Дверь.

Еще не совсем понимая, в чем дело, я остановилась в воротах. Потом вдруг осознала. И у меня по позвоночнику потек холодный пот.

Огромная пасть каменного льва, которая почти всю мою здешнюю жизнь была раскрыта в ленивом зевке, впуская и выпуская студентов туда-обратно... Она не зевала. Она рычала. И в глазах ее – нет, не может быть, это просто мрамор, просто мра... – светилась ненависть.

Она рычала на меня. Метровые белоснежные клыки были обнажены сильнее, чем обычно. И, казалось, если я попытаюсь сейчас проскользнуть мимо нее к общежитиям – гигантский хищник, замурованный в здании, выскочит и проглотит меня с потрохами. Вся башня как будто подобралась перед прыжком, и родные, знакомые вот уже три года как места казались чужими. Не просто чужими – враждебными. Исполненными агрессии.

Я попятилась, панически заозиралась, осматриваясь. Никого. Пустые вымершие улицы... Боги, спасите меня!

Тут из переулка вынырнула чья-то знакомая фигура. Ох! Никогда не думала, что буду так рада видеть здесь именно ее!

– Госпожа Матильда, – мой голос отчетливо дрожал, – скажите, что случилось? Дверь... Купол... Вилли и Нори... С городом ведь ничего не произошло, да? Скажите, что все в порядке, пожалуйста...

Фигура оказалась не одна. Рядом с директрисой, оживленно переговариваясь, шли Ланс и Лиарра. Шли, как будто не видя, что творится.

– Ланс! – завопила я во всю силу легких. – Ланс!!!

Они прошагали мимо меня, как будто не заметили. Дверь распахнула пасть в угодливом зевке, пропуская госпожу Матильду и ее спутников внутрь — и снова оскалилась на меня.

– Чт-то... происходит? – я снова попятилась, вцепившись пальцами в воротник куртки. Все тело бил озноб. Ворота, никогда не закрывавшиеся, скрипнули, заржавленно застонали – и створки начали смыкаться. Прямо передо мной, скрывая от глаз злобную львиную морду.

Я развернулась и побежала. Куда угодно, но дальше отсюда. Редкие поздние прохожие удивленно оборачивались на топот, а я мчалась и мчалась, словно за мной гналась стая демонов. Лучше бы демоны!

Что случилось? Это какая-то магия осколка? Или последствия Хаоса? Мы пробыли в том мире дольше, чем нужно? И теперь меня все забудут?! Я мчалась и мчалась вперед, как бывает в страшном сне, когда убегаешь от преследователя. Только вот сон не заканчивался, и холодный ветер, овевавший мои щеки, был вполне реальным.

Прийти в себя удалось лишь на набережной. Я бессильно опустилась на мостовую, привалившись спиной к парапету и уронив лицо в колени. Мягко шуршал прибой Озера Ори. Нет, нет, так не может быть, это, видимо, какое-то чудовищное заклятие. Заклятие, наложенное на мою Пристань, злое, безжалостное, заставившее их всех действовать так, словно меня никогда не существовало. Надо придумать, что делать, надо выбраться, надо, чтобы они вспомнили...

– Не дергайся. Не выйдет.

Я вскинула голову так резко, что ударилась затылком о камень парапета. Но даже не зашипела от боли – была слишком удивлена.

– Зелль! Ты! Ты тоже вернулся? Я так рада тебя видеть! Послушай, здесь что-то страшное стряслось! Они все... как под заклятьем! Ты можешь сделать – расколдовать – вернуть их обратно? Я помогу, я сделаю все что в моих силах! Пожалуйста! Мы не можем прямо так...

– Можем, Маннэке. Можем. Точнее, я могу.

Он подошел уже совсем близко и теперь стоял рядом, не делая попытки опуститься на корточки или на колени, дабы оказаться на одном уровне со мной. Наоборот, невысокий, ростом с меня маг словно бы казался выше и прямее.

— Ты так и не догадалась. Хотя подошла близко, когда спросила про возраст.

– Чт-что ты имеешь в в-в-в... виду? – я вдруг стала заикаться.

— Тебе никогда не приходило в голову, что дар ключ-стражей дает, помимо прочего, еще и способность жить дольше, чем обычные люди? Что наши знания о Вороне почерпнуты отнюдь не из книг?

— Вы... ты, и Ланс, и Лиарра — вы были на Войне Ворона? По-настоящему? Семьдесят лет назад?

— Именно. Но, понимаешь ли, не на одной стороне.

На причале фонари горели еле-еле, не так как в парке, но я увидела, что бледное скуластое лицо словно расколото напополам злой усмешкой. До этой минуты я думала, что страшнее, чем с Львиной Дверью, быть не может. Ох, как я ошибалась! От Зелля словно исходили волны тьмы. Ноги словно оказались набиты ватой, и встать не получалось, хоть тресни. Я плотнее вжалась в парапет.

Красные глаза мага горели темно-алым светом. Как рубины.

– Ты все это время была лишь помехой, – усмешка расползлась еще шире, обнажая белоснежные зубы. – Приставала к Лансу, пользуясь его добротой, хотя на самом деле он тебя терпеть не мог. Смешила Лиарру... Только путалась под ногами. Хотя на самом деле и магии-то в тебе не больше, чем в хагзи. Ты ни на что не способна, даже высушить лужу, даже превратить яичницу в угольки!

– Неправда... – выдавила я. Голова кружилась.

– Нет, я говорю истину, Маннэке. Ты бестолочь. Глупая, зазнавшаяся девчонка. Попробуй сотворить хоть самую завалящую волшбу – и увидишь, что я прав!

Ах ты... ах ты, тварь! Кажется, руки еще немного слушались. Я прошептала простейшую, знакомую еще по первым курсам формулу, сложили пальцы в выученном знаке, вторую руку сунула в мешочек трав — он оставался при мне...

... Ничего.

Светлячок, которого я пыталась сотворить, не появился. Крохотный пшик, маленькая искорка, пролетев не больше шага, растаяла в воздухе между нами.

– Ай-ай-ай, – Зелль в комичном отчаянии покачал головой. – Провал.

Я в отчаянии бормотала слова, заученные по конспектам, практическим занятиям, учебникам – одно за одним. Фигуры, знаки, заклятия — но они ускользали из памяти, путались, ехидно хихикали вдалеке. Как будто этого никогда и не было. Не было никогда. Как будто Маннэке из Вирдо никогда не появлялась в Мастерской – угрюмая, непрестанно шмыгающая носом девчонка со встрепанными светлыми волосами, едущая на полосатом лопарде позади директрисы. Как будто я не проходила вступительные тесты, не зубрила вместе с Вильямом и Нори, как будто не путешествовала через волшебные двери вместе с Рэном... Как будто я вовсе не рождалась на свет.

– Что ты сделал? – слезы застилали мне глаза. – Что ты сделал, отвечай, сволочь?!

– О, совсем ничего, – маг развел руками. – Это сделала ты. Ты рванулась кого-то – своих друзей, хе-хе, – спасать из ловушки Хаоса, причем не зная даже, действительно ли они в этой ловушке. Глупо, верно? Ушла сама, дав, наконец, всем право отдохнуть от тебя. Дав им возможность больше не подыгрывать глупой девчонке. И они забыли. С радостью. То, что не хочешь забыть – нельзя забыть, знаешь ли.

– Ложь. Ложь, ложь, ложь!

– Правда. Чистая правда. А тем временем и магия покинула мир — благо, ее оставались сущие крохи. Остался лишь Хаос — и уж он-то своего не упустит. Так что все твои глупые травы, формулы, заклятья теперь стоят не больше ломаной медьки.

– Нет... – я закрыла лицо руками. Слезы лились не переставая. – Нет... Нет...

Ненавижу. Ненавижу эту черную бледную тварь, которая затащила меня в портал, превратила в какого-то монстра и заставила следовать своим приказам. Ненавижу – он втайне смеялся надо мной! Ненавижу – он лгал мне! Ненавижу – он увел меня из Пристани! Ненавижу – он отнял у меня все, чем я дорожила! Друзей, Мастерскую, уют, дом... Ненавижу!

Ненависть не была обжигающе-горячей. Она была ледяной, как вода Ори в феврале. Она собралась огромной каплей в моей груди, заменив сердце, оставив лишь одну мысль. Убить. Убить. Убить. Тогда все станет как прежде. Как раньше. Как правильно.